Вели мы тогда раскопки в районе Элекмонара. Я один из всей группы
практикантов уже прошел армию, был старше и опытнее всех, и руководительница
прониклась ко мне доверием. Времени у меня было побольше, чем у ребят, вот я
и свел знакомство с местными парнишками. Было им по пятнадцать-семнадцать
лет. Пригласили они меня как-то поохотиться вечером на сурков. Делать было
особо нечего, я согласился.
Отпросившись у шефа, я пришел на условленное место. Ребята с собаками
уже ждали, и мы отправились. И вот, обойдя какой-то холм, мы очутились...
перед черной поляной.
Дул легкий ветерок. Солнце уже садилось, небо было темно-розовым. На
этом фоне возвышалась старая, корявая, черного цвета береза. Вокруг нее -
темно-бурого, почти черного цвета трава. Только что я слышал, как пели
птицы, здесь же меня словно накрыла тишина. Ветер тоже исчез - ни одна
травинка не двигалась. Я услышал, как жалобно завыли собаки, одна из них,
дрожа крупной дрожью, прижалась к моим ногам. Какое-то мрачное очарование
было в этой картине, в этом старом, черном, изогнутом стволе. Зловещим
холодом вдруг повеяло от него, и что-то словно начало меня подталкивать к
дереву. Я уже поднял ногу, когда за плечо меня схватила чья-то рука, и
испуганный голос прошептал:
- Нельзя здесь, пойдем отсюда...
Оцепенение мое сразу прошло, мы развернулись на 180 градусов и кинулись
бежать. Вроде и уходили порядочно, но из-за третьего же пригорка показался
наш лагерь.
Назавтра, когда я уже все рассказал своим, мы пошли искать эту поляну.
Но так и не нашли.
Старший из алтайских мальчиков, Чингис, сказал мне потом:
- Плохое это место. Нельзя смотреть - утянет к себе, никто тебя больше
не увидит. Мы знали, мы не смотрели...
Что интересно - пару лет спустя, уже в другой экспедиции, ночью у костра
я рассказал о черной березе. И представьте, там было еще двое людей, которые
видели то же самое, только в совершенно других местах...